Лев Самойлов - Пароль — Родина
— Выбросил гадов и утек. Будьте здоровы, — послышалось бормотание Терехова.
— Ты что заметил? — спросил Карасев, зная, какие зоркие глаза у ефрейтора.
— Да разве в такой темноте заметишь? — огорченно ответил Илья. — Здесь без малого километров десять, а то и все пятнадцать будет. Надо людей поднимать, товарищ командир.
Получив разрешение, Терехов отправился выполнять приказание. Этот простой калужский паренек обладал не только зоркими глазами, но и удивительной зрительной памятью. «Шоферу экстракласса без этого нельзя», — говорил он обычно по этому поводу.
Вот и сейчас. Утром приехал, один раз прошелся по Угодскому Заводу и сразу же запомнил и улицы и переулки. Заприметил дома — бревенчатые и оштукатуренные, со ставнями и без них. Огорчился, что не видно «барышень» и поухаживать не за кем. Побеседовал с двумя-тремя повстречавшимися угодчанами и убедился, что по количеству жителей Угодский Завод ни с Калугой, ни с Москвой сравнить нельзя. В общем, освоился полностью.
Отряд бойцов-истребителей двинулся в путь, едва только забрезжило утро. Дорога оказалась нелегкой. Прошедшие дожди размыли землю, ноги скользили, разъезжались, будто на катке, а тут как на грех все чаще да чаще стали попадаться пни и колдобины. Люди спотыкались и чертыхались вполголоса. Громко разговаривать было запрещено. А на востоке все ярче разгоралось солнце. Его лучи штурмовали облачный заслон, рвались к земле.
Впереди отряда вместе с Карасевым шел Николай Лебедев.
Младший лейтенант знал все дороги, все нехоженые тропки, ведущие в чащу леса. Он сам и подобрал людей для этой лесной операции, первой боевой операции в истории 48-го истребительного.
Три часа назад, стоя возле здания райотдела, напряженно слушая гудение вражеского самолета, Лебедев мысленно прикидывал «на всякий пожарный случай», где кружит тот. В каком направлении, над какой частью леса? И сейчас, сверяясь с компасом, делая иногда неожиданные повороты то влево, то вправо, Лебедев уверенно вел отряд.
В лесу было еще темно. Проснувшиеся вспугнутые птицы, тяжело махая крыльями, пролетали совсем низко над головами, и тогда казалось, что лес недовольно шумит, удивляясь столь раннему приходу людей.
Прошло два часа с момента выхода отряда. Люди устали, шли молча, горбясь, внимательно разглядывая влажную землю, пытаясь обнаружить на ней следы приземлившихся немецких парашютистов.
Приземлились ли? А может, командиры ошиблись? Мало ли самолетов летает над лесом! Угодчане уже привыкли к ним. Но приказ есть приказ, и каждый из бойцов истребительного батальона старался выполнить его как можно лучше.
Однако бывалых пограничников — лейтенанта Карасева и ефрейтора Терехова — куда больше, чем земля, интересовали вершины деревьев. Когда было темно, они то и дело подсвечивали себе фонариком, внимательно вглядываясь в густые кроны елей и сосен, а сейчас, когда рассвело, шли, закинув головы, будто радовались восходу солнца, началу нового дня и готовились песней встретить его.
Но вдруг раздался резкий, повелительный окрик лейтенанта:
— Стой! — И маленький отряд замер на месте.
А секундой позже мускулистый, подвижной Терехов, ловко подтянувшись на руках, уже карабкался по стволу сосны.
Теперь и остальные бойцы увидели то, что приметил зоркий глаз командира-пограничника: небольшой кусок полотнища грязновато-серого цвета, как намокший тяжелый лист, висел на одной из веток.
Илья быстро спустился вниз. В руках у него оказался рваный лоскут парашютного шелка. Ефрейтор протянул находку командиру и четко отрапортовал, что верхние ветки сосны, на которых он только что побывал, немного поломаны, вроде как на них откуда-то сверху была сброшена тяжесть.
Однако сообщение Терехова показалось недостаточным Николаю Лебедеву. Он не спеша снял ремень, гимнастерку, разулся, поплевал на руки и полез наверх.
Лез он неторопливо, поминутно останавливался. Отдыхал секунду, другую и снова продолжал лезть. По сравнению с ловким Ильей Николай казался неповоротливым, неуклюжим, и Терехов даже иронически хмыкнул, видя его неловкие движения.
Но Лебедев продолжал взбираться выше и выше.
— Солидно лезет, — заметил Терехов. И это замечание вызвало смех у всего отряда.
Не дожидаясь возвращения Лебедева, Карасев начал тщательно осматривать местность. Но небольшая лесная полянка, где находился отряд, не сохранила никаких следов людей или, возможно, одного человека, совсем недавно побывавшего здесь.
— Эх, собачку бы! — мечтательно произнес пожилой боец Игнат Зубилин, рабочий крахмального завода, страстный охотник.
— А чего тут с собакой делать? — возразил Николай Гребешков, инструктор райкома комсомола. Невысокий, щуплый, черноволосый, он крепко сжимал в руках винтовку и, видимо, был наполнен ожиданием встречи с опасностью или таинственной неизвестностью.
— Собаке для нюха ориентир нужен, — рассудительно поддержал его один из бойцов. — А разве это ориентир? — Он ткнул пальцем в лоскут, снятый с дерева. — Небось до этой штуки фашист и не дотрагивался, болталась у него в небе за плечами. Собака тут ни к чему.
А тем временем Карасев и Терехов продолжали поиски. Ефрейтор первым обратил внимание на раскиданные на поляне полусожженные ветки, крохотные бугорки золы. Кто-то ночью зажигал костры. Кто и зачем?
О возникшем подозрении он шепотом сказал Карасеву. Тот внимательно выслушал его, кивнул головой и тоже шепотом приказал:
— Молчи!
А Лебедев уже был рядом. Он тяжело спрыгнул на землю и направился к Карасеву. Лицо стало хмурым и озабоченным.
— Ну что? — спросил лейтенант и вопросительно посмотрел на Николая.
— Ночью с дерева слез человек — ответил тот.
— И только-то!
Карасев был явно разочарован таким скудным итогом. Для подобного откровения незачем было лазить вторично: выброска парашютиста казалась бесспорной истиной. Но он промолчал и ждал дальнейших разъяснений.
А Николай натянул сапоги, надел гимнастерку и добавил, как бы поясняя сказанное раньше:
— Но вначале этот человек влез на дерево, а уж потом слез с него. — Увидев удивленные взгляды товарищей, он поспешил добавить: — Кто-то забрался на дерево, пользуясь «кошками». На «кошках» же он слез вниз. По всему стволу следы от них. Непрерывная лесенка следов.
Николай искоса поглядел на Терехова и «стрельнул» прямо в его адрес:
— Конечно, когда прыг да скок, многого не заметишь.
Илья даже вспотел от смущения. Такого «сюрприза» он никак не ожидал. А Лебедев продолжал спокойно и уверенно объяснять:
— Ветки действительно поломаны, но на очень незначительной площади. Можно почти безошибочно сказать, что был сброшен не человек, а какой-то предмет. Человек натворил бы куда большее опустошение там, наверху.
Николай показал на сосну, с которой только что спустился, и как бы подытожил:
— А позднее на дерево влез человек, снял предмет, который был сброшен с самолета, и осторожно спустился обратно, Следы «кошек» во время спуска глубже, чем когда человек лез наверх. И это понятно, так как ему пришлось держать и уносить с собой тяжелый предмет.
Выводы Лебедева были остроумны и просты. Бойцы отряда, совсем недавно добродушно подтрунивавшие над ним, сейчас с уважением поглядывали на Николая, а Карасев даже не смог скрыть своего восхищения.
— Молодец, Коля! — сказал он и крепко пожал ему руку.
Умело и старательно уходил враг, от места приземления. Вот набросанные, будто слетевшие листья, словно прошла по лесу буря. Разгребли, а под ними явственные вмятины от следов… В другом месте отпечаток ноги, а носок глядит в противоположную сторону.
Медленно, шаг за шагом — впереди Карасев, за ним Лебедев, третьим Терехов, несколько поодаль остальные бойцы — шел отряд по живой цепочке следов, кем-то торопливо, но умело укрытых.
Маленький капризный лесной ручеек преградил путь. Следы оборвались возле самой воды.
— Здесь мелко? — спросил Карасев.
— До пояса, — ответил Лебедев. — Но вода зверски холодна. Не рекомендую.
— А там… жилье далеко?
Николай помедлил с ответом, подошел ближе и сказал негромко:
— В двух километрах, на той стороне — Молчановские хутора немецких колонистов. Ближайший к лесу хутор Адольфа Вейса. Мы давно приглядываемся к нему. Стоит сейчас заглянуть.
— Здесь пойдем?
Николай отрицательно качнул головой.
— Нет. Влево подадимся. Лесом подберемся вплотную.
Николай не ошибся. Меньше чем за полчаса отряд вышел на опушку леса. В сотне метров от нее стоял домик Вейса, нарядный, беленький, с покатой крышей из красной черепицы.
Прозрачный, легкий дымок; поднимавшийся из трубы, как бы говорил о том, что хозяева находятся дома и будут рады гостям. Но это первое впечатление исчезло при виде высокого забора, за которым были укрыты дом, двор, огород и который надежно охранял хозяев от ненужных посетителей и нескромных глаз.
